Но все равно праздник есть праздник.

В любом случае это было самое пышное торжество, которое когда-либо видел уединенный остров и изгнанные на него злодеи, легенды о готическом великолепии и невиданной роскоши этого праздника будут рассказывать еще много лет. Это был всем праздникам праздник, по этому случаю замызганный рынок с его ветхими гнилыми лавками превратился в чудовищно красивую игровую площадку с призрачно горящими фонарями и мерцающими свечами.

А за несколько недель до праздника над островом закружили грифы-стервятники, разбрасывая приглашения на каждое покосившееся крыльцо, у порога каждой хибары, чтобы каждый грязный оборванец со всех уголков острова мог принять участие в этом волшебном, необычайном событии.

Приглашение получил каждый ребенок на острове, каждый, за исключением одной злой маленькой принцессы.

То ли ее приглашение унес и разорвал в клочья ветер, то ли его сожрали сами вечно голодные грифы, то ли – как подозревали – адрес той маленькой паршивки действительно не был написан ни на одном из конвертов кривыми королевскими каракулями, этого мы никогда не узнаем.

На результат это в любом случае не повлияло.

Стоя высоко над шумящей площадью на балконе своего замка, шестилетняя Мэл крутила пальцами густые локоны своих фиолетовых волос и надувала губы, глядя на развернувшееся внизу мрачное и восхитительное празднество. Это было все, что ей оставалось делать.

Внизу она видела маленькую принцессу, самую красивую на острове, сидящую на своем кривоватом троне. Ее заплетенные в косички волосы были голубыми, как океан, глаза темными, как ночь, а губки алыми, как розы. Девчонка смеялась от восторга, глядя на все, что происходит вокруг, и смех ее был таким заразительным, что от него появилась улыбка даже на мрачном лице леди Тремейн, забывшей на время о неудавшихся планах выдать одну из своих дочерей за Прекрасного принца. Свирепый тигр Шерхан мурлыкал, как мирный котенок, а капитан Крюк, как в старые добрые времена, бесстрашно просовывал свою голову в раскрытые челюсти крокодила Тик-Така, лишь бы развеселить принцессу и вновь услышать ее звонкий, как колокольчики, смех.

Казалось, принцесса способна вызвать улыбку у любого, даже самого ужасного злодея.

Но Мэл не улыбалась. С высокого балкона она могла уловить аромат огромного двухслойного торта с начинкой из кислых красных яблок, омерзительно гнилых и червивых. И как ни старалась Мэл, она не могла не слышать крики попугая Яго, который вновь и вновь пересказывал свою историю о пещерах, в которых спрятаны несметные сокровища. Он так надоел всем, что собравшимся на праздник жителям острова давно уже хотелось свернуть этой глупой птице шею.

Мэл вздыхала, с завистью глядя на то, как дети раскрывают свои мятые бумажные мешочки с подарками. Подарки были живыми, в мешочках детям дарили домашних любимцев – мерзких, конечно, как и все на этом острове. Кому-то доставались мурены в маленьких стеклянных баночках, дальние родственники Флотсам и Джетсам, служивших когда-то злодейке Урсуле, кому-то щенки гиен, гогочущие не менее громко, чем печально известные Шензи, Банзай и Эд, кому-то – царапающиеся очаровательные черные котята из последнего помета Люцифера. Дурно воспитанные получатели подарков громко вопили от восторга.

Чем дольше продолжалось веселье, тем мрачнее становилась Мэл, и она, глядя вниз, мысленно клялась, что в один прекрасный день покажет им всем, что значит быть по-настоящему злой. Когда она вырастет, то станет жаднее Матушки Готель, эгоистичнее сводных сестер Золушки, коварнее Джафара, лживее Урсулы.

И всем им покажет, что она такая же, как ее…

– Мама! – взвизгнула Мэл, когда на балкон упала тень от двух зловещих, торчащих вверх рогов, а вслед за тенью появилась и сама ее мать в развевающемся на ветру фиолетовом плаще.

– Что там происходит? – спросила мать своим низким, мелодичным, полным тайной угрозы голосом, глядя на хихикавших внизу на площади детей. Они с восторгом следили за совершенно отвратительным кукольным спектаклем, которым пугал их доктор Фасилье.

– Это праздник в честь дня рождения, – шмыгнула носом Мэл. – А меня на него не пригласили.

– Это правда? – спросила ее мать. Она наклонилась над плечом Мэл, и они обе уставились на принцессу с голубыми волосами, которая хихикала, сидя на изъеденной молью бархатной подушке, глядя на номер, который показывали сыновья Гастона, волосатые и красивые братья-близнецы Гастон-младший и Гастон Третий. Чтобы произвести впечатление на принцессу, они балансировали сейчас, ставя свои громадные, в тяжелых башмаках, ноги на лицо друг другу. Судя по хихиканью, их номер имел успех.

– Развлечения для сброда, – фыркнула мать. Мэл знала, что ее мать презирает любые праздники. Она презирала их почти так же сильно, как королей и королев, которые носятся со своими драгоценными отпрысками, как пухленьких маленьких фей, больше всего озабоченных фасоном своего платья, и мерзких принцев на их еще более омерзительных скакунах.

– Тем не менее Злая Королева и ее отвратительная детка вскоре пожалеют о своей гнусной выходке, – заявила мать.

А матерью Мэл была великая Малефисента, Повелительница Тьмы, самая могущественная и злобная волшебница в мире, самая грозная злодейка на всем белом свете.

Во всяком случае, была раньше самой грозной злодейкой.

Однажды ее мать в гневе наложила на принцессу заклятие.

Однажды гнев ее матери поставил на колени принца.

Однажды гнев ее матери погрузил в долгий сон целое королевство.

Однажды ее мать управляла всеми силами ада.

И в душе Мэл больше всего на свете желала стать, когда вырастет, такой же, как и она.

Малефисента подошла к краю балкона, откуда был виден весь остров и даже сверкающие вдали огни Аурадона. Здесь она выпрямилась во весь свой рост, и тут же сверкнула молния, прогремел гром, и с небес хлынул дождь. Конечно, это было просто удачным совпадением – ведь на острове не существовало магии.

Веселье прекратилось, собравшиеся на площади островитяне замерли от страха при виде своей предводительницы, с гневом смотрящей на них сверху вниз.

– Праздник окончен! – крикнула Малефисента. – А теперь брысь отсюда, разбегайтесь, катитесь прочь, вы, блохи! А ты, Злая Королева, и ты, ее дочь! Слушайте меня! Отныне вы мертвы для всего острова! Вас больше нет, вы не существуете! Вы ничто! Убирайтесь и больше не показывайтесь никому на глаза! А не то!..

Так же быстро, как собралась на площади, толпа разбежалась под пристальными взглядами грозных, похожих на диких кабанов, охранников Малефисенты в низко надвинутых на глаза пилотских шлемах. Мэл в последний раз взглянула на принцессу с голубыми волосами, с ужасом смотревшую наверх. В следующую секунду принцессу утащила за собой ее перепуганная мать.

Мэл торжествующе сверкнула глазами, ее черное сердце ликовало от того, как много зла, оказывается, можно причинить, мстя за свою обиду.